Дизайн-студия интерьеров "P.H.M."

Извечность больших и малых человеческих трагедий, какими оборачивался (и поныне оборачивается) драматизм исторических катаклизмов развития, рождала в сознании культуры столь же извечное противостояние этой исторической реальности жизни ее антипода — идеи о некоей калокагатийной модели человеческого мира и места в ней человека, короче — идеальной модели отношения человек МИР. Излишне говорить, что калокагатнйный смысл подобной модели неизбежно обретал печать драматизма тех же исторических катаклизмов развития жизни и культуры эпох. И все же греко-античная эстетическая категория калокагатии и позже сохранила свой эллинский смысл оценочного критерия совершенной личности как эстетически ценностного человеческого идеала культуры. В таком случае вернемся к тому же камертону изречения Бюффона, к герою его формулы — самому человеку.

Тождество формулы Бюффона больше, чем изящный афоризм. Ибо немыслим никакой субъект культуры вне эстетических отношений своего времени в культуре; иначе он вне человеческого времени вообще и. конечно, вне эстетической самооценки, отнесенной к совершенной человеческой модели.

Форма Маркса здесь восходит к его оценке как революционера-ученого, борца за идеалы дело коммунизма, то есть — к калокагатийному дл самого Маркса как личности и субъекта культур смыслу отношения человек МИР это у Маркса есть стиль.

Это форма, адекватная эстетической собственной способности и способа мыслить, измерен, камертоном калокагатии, здесь — марсовой калокагатии совершенного субъекта своей культуры. Все это бесспорно так, ибо нет мысли вне се формы слова.

Таким образом, идя от Бюффоновой формулы стиля, через ее направленно созидательную, революционную в идее интерпретацию у молодого Маркса, получаем реальный исходный эстетический критерий понятия стиль.

За ним стоит человек и его исторически конкретный идеал калокагатии.

Все объективно ценностные — для своей эпохи и культуры — проявлена этой эстетически ценностной основы стиля есть объективность стиля в культуре.